-Э-э-э… будьте добры, у вас, кажется, видел Монголию, 500 тугриков с верблюдами?
Из-за прозрачного, тяжёлого стекла глядят монеты: глядят алчно, гипнотизируя его; и девушка встаёт от компьютера (он знает, что зовут её Наташей, но обращаться по имени не хочется сейчас), идёт к одному из шкафов, открывает, улыбаясь заученно, достаёт монету.
-Да, пожалуйста.
-Сколько там?
-Четыре двести.
-Ага. Держите, без сдачи.
Монета в упаковке перекочёвывает в его карман.
-А из талеров что-то есть сейчас?
…он проходит мимо ювелирного салона, мимо банка – какое богатое совмещение! И ныряет во двор, срезая путь к магазину Виктория, в котором надо взять из ячейки масло и упаковку крекеров.
Мама ходит утром по магазинам, оставляет купленное, чтобы забрал.
Талончик в кармане, надо приложить к сканнеру, и волнуется он – социофоб: не сделать бы чего не так.
Двери разъезжаются.
…так, талер купил. Теперь к кому?
На ярмарке увлечений множество отсеков, торгующих монетами, и ему, поэту-нумизмату, чувствующему пульсации истории и культуры, исходящие от монет, хочется зайти во все, что-то купить.
-Не у вас ли Болгарию юбилейную брал?
-Да, да, телефон же я вам давал…
-Потерялся, знаете. Штангист остался?
Двадцать лев – роскошная, крупная, сияющая вещь.
Мужичок снимает с полки планшет.
Пачка денег не удивляет его – радует, конечно: начинает предлагать то, это…
…масло и крекеры падают в пакет, извлечённый из кармана.
Идиот, у тебя никогда не было и не будет пачки денег!
Снова дворы, где асфальт лоснится после утреннего дождя, а литья буреют на земле и траве, представив деревья схемами.
Снова поворот… Ах да, в этом отсеке тётка, так и не выяснил, как зовут, вечно смотрит телевизор, а тяжёлые альбомы, размещённые в шкафах у неё за спиной, предлагают такое изобилие…
Что бы мне…
А! Лихтенштейн и Люксембург поглядим.
И потом ещё…
…почти пробежал мимо Пятёрочки: это в реальности уже: надо тоже зайти, забрать сумку из ячейки.
Конкретика мечтаний велика, и несоответствие её действительности давно не смущает.
С сумками идёт домой, разматывая виды действительности, в которой так неуютно, так одиноко, что мечты – как окно в альтернативу.
Мечты… пустые, как у Бальзаминова.
|