В посёлке Зеркальный луна отдыхает на дне
речного затона, средь рыбьего зыбкого сна,
и смотрит на избу, гулянку ночную извне,
сквозь охру воды, любопытством кухарки полна.
Три лодки уплыли за мыс, оставляя усы
на тёмной воде, а их тени – на жабрах линей.
Каркасы черёмух похожи на тонкие сны:
из мира иного глядят на причуды людей.
В мелькании крыльев, в сиянии крапчатой тьмы
нарезы видны, как в охотничьих длинных стволах,
а лампу засветишь – нисходит печаль на умы,
хоть с вечера мучит гармошку лихой вертопрах.
Коллоидный воздух на гору и рощу надет,
как звёздный колпак, согревая ночные труды.
И всюду, как свечи, горят уже тысячу лет
берёзы и сосны… Их видит луна из воды.
Устал гармонист и к мосткам деревянным идёт,
пуская дымок папиросой, а после, во след
атлантикой веет и жабьей икрою несёт,
и жёлтая струйка рождает нехитрый сонет.
В посёлке Зеркальный я сторожем зеркала был,
а в лучшие дни – и с другими мирами связным.
Светает там поздно... Со дна, в бирюзовый аил
всплывает луна молодая и тает, как дым.
|